Письмо женщины после смерти Алексея Навального

«Нарастающий ужас сменился чувством причастности к подвигу»

Галине (имя изменено) с Урала 57 лет. До гибели Алексея Навального она абстрагировалась от происходящего в России, принимая ее преступную власть как данность. Но после 16 февраля вдруг прежние увлечения – книги, философия – перестали занимать ее мысли. Галина чтит память об Алексее, благодаря которому ей «не так стыдно жить».

– Не знаю с чего начать… С самого первого дня войны мне хотелось вести дневник. Но я этого не делала. Не находила слов, сил. Надеялась, что все вот-вот закончится, не стоит и начинать. Все длится уже два года и пришло к тому, к чему пришло. Погиб Навальный. Хочу объяснить, почему именно это событие стало решающим для фиксации моих эмоций и чувств, пережитых в эти два года.

Кто-то скажет: «Каждый день в Украине погибают люди». Недавно погибли дети в Одессе. Сразу много детей. Да даже если бы только один ребенок – разве боль меньше? А если молодая женщина? Если мужчина? Старик? Инвалид?

А если у этого «много» есть конкретное число, которое ошеломляет и ужасает не размером даже. Как это возможно в 21 веке? В моей стране, с моими согражданами – как это могло произойти с нами со всеми? С Путиным, патриархом, Эрнстом, Меньшиковым, «Чайфом», с моими соседями, коллегами, друзьями, родней? А еще с теми, для кого «все не так однозначно»? Как произошло, что смерть стала просто ежедневной новостью?

Каждый день гибнут люди, а мы ищем в этом геополитический резон, боремся за абстрактные убеждения, превращая в слякоть и мусор чью-то жизнь.

Мне 57 лет. Мои увлечения – литература, философия, психология. Все свободное время я тратила на чтение, путешествия, общение с такими же, как я. На митинги не ходила. Про Болотную только слышала, не вникала. Фильмов Навального не смотрела. Но сознание при этом не девственно. Осознание приходило примерно с 2014 года. Во время «Крым наш» не радовалась, что-то мешало. По формальным каким-то признакам понимала, что тут, как минимум, махинация и наперстничество. Но наш так наш. Это политическая близорукость.

Погиб Навальный. Ежедневные новости о том, что он в очередной раз в ШИЗО, не особо трогали. «Это его путь, его выбор. Власть преступная, да. Но это наш выбор». Не мой лично, но выбор большинства, к которому я, получается, молчаливо присоединилась. Данность. Что дали, то и имеем.

Но вечер той пятницы нарастал с каждым днем до самых похорон Алексея. Нарастал ужасом, ощущением безысходности, тупика, бессмысленности всего – книг, театра, природы, любви.

За дни до его похорон я много узнала о нем. То, мимо чего проходила не глядя – «мне это не нужно, я и так все понимаю», теперь почему-то стало нужно. Необходимо узнать, что в нем было такого, раз его надо было так чудовищно мучать и в конце концов убить.

Но главное, что я узнала теперь – не об Алексее (теперь он для меня Алексей, а не какой-то там НавальныйИвановпетровсидоров). Я узнала о людях, сколько в них мужества, сколько отваги. Сколько в нас еще сохранилось добра, деятельного и бесстрашного, несмотря на четверть века путинского цинизма. И этот нарастающий ужас пятницы 16 февраля сменился чувством причастности к большому, великому, человеческому подвигу Алексея.

Люди шли к могиле Алексея и говорили: «Мы будем приходить каждый день». Кто не может приходить, тот может писать каждый день. В память об Алексее. Человеке, благодаря которому мне лично не так стыдно жить.